Академик Лев Андреевич Арцимович (25 февраля 1909 - 1 марта 1973), физик, окончил физико-математическое отделение Белорусского государственного университета (г. Минск) в 1928 г.
Кандидат физико-математических наук (1937 г.), доктор физико-математических наук (1939 г.).
В 1930-1944 работал в Ленинградском физико-техническом институте АН СССР, с 1944 года - в Институте атомной энергии. Профессор МГУ с 1947 г., основатель и первый заведующий (1954- 1973) кафедрой атомной физики, физики плазмы и микроэлектроники физического факультета (первоначально - кафедра атомной физики и электронных явлений).
В Московском университете читал общефакультетский курс "Атомная физика" (с 1955 г.), специальные курсы "Физика плазмы", "Дополнительные главы атомной физики".
Член - корреспондент АН СССР (1946 г.), действительный член АН СССР (1953 г.), с 1957 г. - академик-секретарь Отделения общей физики и астрономии, Герой социалистического труда (1969), награжден четырьмя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени.
Государственные премии (1953, 1971 г.), Ленинская премия (1958).
Основные работы в области атомной и ядерной физики, физики плазмы, управляемых термоядерных реакций. Результаты исследования процессов взаимодействия быстрых электронов с веществом и, в частности, данные по зависимости интенсивности тормозного излучения и полных потерь энергии от энергии быстрых электронов, подтвердили выводы и предсказания квантовой механики. Доказал захват нейтрона протоном (1935 г., совместно с И. В. Курчатовым), сохранение импульса при аннигиляции электрона и позитрона (1936 г., совместно с А.И.Алихановым и А.И.Алиханьяном). Выполнил ряд исследований по электронной оптике, разработал метод электромагнитного разделения изотопов. С 1950 года возглавлял экспериментальные исследования по управляемому термоядерному синтезу в СССР. В 1952 году открыл нейтронное излучение высокотемпературной плазмы. Под его руководством проводились исследования на термоядерных установках "Токамак", завершившиеся получение физической термоядерной реакции (1968 г.).
Тема кандидатской диссертации: "Поглощение медленных нейтронов".
Тема докторской диссертации: "Тормозное излучение быстрых электронов".
Автор монографий "Управляемые термоядерные реакции", "Элементарная физика плазмы", "Что каждый физик должен знать о плазме", "Движение заряженных частиц в электрическом и магнитном полях" (в соавторстве с С. Ю. Лукьяновым), "Физика плазмы для физиков" (в соавторстве с Р. З. Сагдеевым).
(25. II . 1909-1. III .1973) - советский физик, академик (1953, чл-кор 1946). Р. в Москве. Вследствие тяжелого положения семья переехала в Белоруссию и родители вынуждены были отдать сына в детский дом, откуда он сбежал и некоторое время был беспризорным. После окончания гражданской войны положение семьи постепенно улучшилось. Окончил Белорусский ун-т в Минске (1928). В 1929 г. защитил в Белорусском университете дипломную работу «Теория характеристических рентгеновских спектров», что дало ему право на получение диплома вместо простого свидетельства об окончании университета. В 1930-44 работал в Ленинградском физико-техническом ин-те АН СССР. С 1944 - в Ин-те атомной энергии им И.В. Курчатова , с 1947 -также профессор Московского ун-та. С 1946 года - профессор кафедры прикладной ядерной физики МИФИ. В 1953-1973 годах - профессор, основатель кафедры атомной физики МГУ.
Основные работы в области атомной и ядерной физики, физики плазмы, управляемых термоядерных реакций.
Его результаты исследования процессов взаимодействия быстрых электронов с веществом, в частности данные о зависимости интенсивности тормозного излучения и полных потерь энергии от энергии быстрых электронов, блестяще подтвердили выводы и предсказания квантовой механики, что имело в то время важное значение.
Совместно с А.И. Алихановым выполнил ряд исследований по физике рентгеновских лучей, из которых наиболее интересным было экспериментальное исследование отражения рентгеновских лучей от тонких слоёв металлов под очень малыми углами.
В 1935 совместно с И.В. Курчатовым впервые четко доказал захват нейтрона протоном, в 1936 вместе с А.И. Алихановым и А.И. Алиханьяном - сохранение импульса при аннигиляции позитрона и электрона. Выполнил ряд исследований по электронной оптике.
Был непосредственным участником советского атомного проекта. Под его руководством впервые в СССР разработан электромагнитный метод разделения изотопов (Государственная премия СССР, 1953).
С 1950 возглавлял экспериментальные исследования по управляемому термоядерному синтезу в СССР. В 1952 вместе с сотрудниками открыл нейтронное излучение высокотемпературной плазмы (Ленинская премия, 1958), в 1956 установил нетермоядерную природу нейтронов, излучаемых в газоразрядных пинчах.
Под его руководством проводились работы на термоядерных установках « Токамак », завершившиеся получением физической термоядерной реакции. В 1968 на установке «Токамак-4» были зарегистрированы первые термоядерные нейтроны. В 1971 за цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы на установках « Токамак » Арцимовичу присуждена Государственная премия СССР.
С 1957 - академик-секретарь Отделения общей физики и астрономии АН СССР. Герой Социалистического Труда (1969).
Сочинения:
Лев Арцимович - знаменитый советский ученый, основоположник научной школы управляемого термоядерного синтеза, внесший неоценимый вклад в развитие астрономии и атомной физики. Именно под его руководством впервые была осуществлена в условиях лаборатории.
Человек с большой буквы, посвятивший всю жизнь любимому делу - Лев Андреевич является ярким целеустремленности, стойкости и отваги. Ему приписана народной молвой фраза: «Наука - лучший метод удовлетворения за счет государства собственного любопытства».
Лев Арцимович появился на свет в Москве 25 февраля 1909 года. Мама - Ольга Львовна, происходила из еврейской семьи, Андрей Михайлович - отец, был дворянского рода, впоследствии обедневшего. Арцимовичи проживали в столице до 1919 года, но по причине разрухи и бедственного продовольственного положения были вынуждены сменить место жительства на Могилев, где отцу предложили место заведующего статистическим бюро. Затем снова состоялся переезд: сначала в Гомель, после - в небольшое местечко Клинцы. Однако материальное положение Арцимовичей катастрофически ухудшалось, и, в конце концов, стало просто невыносимым. По причине этого и в надежде на хоть какую-то стабильную кормежку родители были вынуждены определить сына в детский дом.
Мальчик не смог находиться в этом учреждении и, предпочтя образ жизни беспризорника, сбежал оттуда. По окончании Гражданской войны Арцимовичи, ситуация которых несколько улучшилась, возвратились в Гомель, а Лев вернулся к родителям. Отец к тому времени был назначен заведующим кафедрой в государственный Белорусский университет. Туда же после окончания школы поступил и его любимый сын.
Выбор юноши пал на физико-математическую кафедру. Багажа знаний, полученного во время обучения, целеустремленному молодому человеку показалось недостаточно, поэтому постигать любимую науку он отправился в Москву, где на протяжении целого года являлся посетителем разных научных библиотек. В 1929 году в родном университете с блеском защитил дипломную работу на тему рентгеновских спектров, а через год сменил место жительства на Ленинград. Там Арцимович Лев Андреевич устроился в Физико-технический институт внештатным препаратором: сначала в отдел рентгенографии, а спустя полгода - в отдел рентгеновских лучей и электронных явлений. Молодой физик-исследователь, наверное, как и все великие ученые в начале своего пути, совершенно не умел ставить опыты и эксперименты. Задача помочь ему в этом легла на плечи старших товарищей, которые достаточно продолжительное время обучали Льва простейшим навыкам, требуемым для
Первым делом Льва Андреевича стало исследование полного отражения рентгеновских лучей от тонких пластов разнообразных металлов. Эти эксперименты, проводимые в 1931 году, лишь 40 лет спустя дошли до практики и заинтересовали научных деятелей. 1933 год ознаменовался исследованиями атомного ядра; задачей Льва Арцимовича в данной области стала организация высоковольтной лаборатории, изучавшей свойства медленных нейтронов и разрабатывавшей усилительные трубки и импульсивные генераторы для получения быстрых электронов.
В военное время Арцимович Лев Андреевич занимался разработкой приборов ночного видения с использованием инфракрасного спектра. Требовалось это для оборонной промышленности страны; условия для исследований, проводимых в стенах Казанского университета, мягко говоря, отсутствовали. Малоприспособленное для научных экспериментов подвальное помещение не стало помехой для успешного выполнения поставленной задачи.
1944 год для советского ученого ознаменовался работой в должности начальника научного отдела в институте атомной энергии, а в 1946 году Арцимович Лев Андреевич был выбран членом-корреспондентом Академии наук СССР и стал во главе одного из исследовательских направлений в области ядерной физики. За изобретение делительных установок, способных разделять Лев Андреевич был награжден Сталинской премией 1-й степени. В 1950-м году получил новое назначение - руководитель экспериментальных исследований в области термоядерного управляемого синтеза, а год спустя советский ученый стал академиком. В 1952 году на его счету открытие нейтронного излучения высокотемпературной плазмы и, как результат, - награждение Ленинской премией.
В 1955 году результаты проводимых разработок электродинамического ускорителя плазмы легли в основу нового направления - плазменной физики.
На закате жизни советский физик занимался исследованиями высокотемпературной плазмы на термоядерных установках, стараясь найти неиссякаемый источник энергии. Понимая, что помочь данному проекту может развитие астрофизики (ведь плазму необходимо изучать за пределами Земли - на Солнце и звездах), Лев максимально поддерживал сооружение астрономических инструментов и много усилий направил возведение астрономической обсерватории на Кавказе. Полученные в научных лабораториях результаты обусловили понимание природы выбросов и обуславливающих появление магнитных бурь.
Именно благодаря Арцимовичу Л. А. астрономия советской страны вышла на передовые позиции. Также огромный вклад Арцимович Лев Андреевич внес в образование. С 1953 в течение 20 лет преподавал в МГУ, читая курсы по плазменной и атомной физике.
Талантливым исследователем написано большое количество учебных пособий; при кафедре по его поручению была организована лаборатория термоядерного синтеза, аналогов которой не было ни в одном вузе мира. Арцимович Лев Андреевич и его дети, которыми он считал своих студентов, проводили в ней важные опыты. К слову, многие из учеников советского физика впоследствии стали крупными научными руководителями в разных странах. Не стало Льва Андреевича 1 марта 1973 года. Похоронили талантливого ученого на В честь Льва Андреевича Арцимовича, внесшего в советскую и мировую науку неоценимый вклад, получил название кратер на Луне, а в 1974 году его имя присвоили теплоходу, а великие ученые современности в своей работе основываются на результаты, полученные Арцимовичем.
АН СССР (), Герой Социалистического Труда ().Был председателем Консультативного комитета Евратома по термоядерному синтезу.
Отец - Андрей Михайлович Арцимович, впоследствии профессор БГУ, - происходил из обедневшей дворянской семьи, работал статистиком в Управлении железных дорог Московского узла. Мать - Ольга Львовна Левьен - была родом из французской Швейцарии, из еврейской семьи. Во время гражданской войны семья очень бедствовала и в 1919 году из-за тяжёлого продовольственного положения покинула Москву и переехала в Белоруссию .
Родители вынуждены были отдать сына в детский дом, откуда он сбежал и некоторое время был беспризорным. После окончания гражданской войны положение семьи постепенно улучшилось. В 1922 году отец был приглашён на должность заведующего кафедрой статистики в Белорусский государственный университет . В 1924 году Арцимович поступил на физико-математический факультет Белорусского университета , который окончил в 1928 году .
По окончании университета около года провёл в Москве , работая в различных библиотеках для повышения образования. В 1929 году защитил в Белорусском университете дипломную работу «Теория характеристических рентгеновских спектров », что дало ему право на получение диплома вместо простого свидетельства об окончании университета. Вскоре после защиты диплома переехал в Ленинград и в 1930 году поступил на работу в на должность сверхштатного препаратора. Арцимович начал свою научную работу в рентгенографическом отделе ЛФТИ, но через полгода перешёл в отдел электронных явлений и рентгеновских лучей , руководимый П. И. Лукирским .
Арцимович руководил работой на термоядерных установках «Токамак », завершившейся получением физической термоядерной реакции . В частности, на установке «Токамак-4» были зарегистрированы первые термоядерные нейтроны (). Цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы в «Токамаках » был удостоен Государственной премии СССР ().
В 1963-1973 году был заместителем председателя Советского Пагуошского комитета и возглавлял Национальный комитет советских физиков .
«Наука - лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт».
«Будущее принадлежит астрофизике».
«Для ясного понимания проблемы не следует надевать на тощий скелет экспериментальных фактов слишком сложные математические одеяния».
«Золотое яблоко успеха появляется часто на самой незаметной веточке могучего дерева науки».
«Учёные, начинающие работу в области термоядерного синтеза и встречающиеся с неустойчивостью плазмы, находятся примерно в том же положении, как человек, который пытается в первый раз прокатиться на одноколёсном велосипеде, хотя он до этого и обычного велосипеда не видел».
«Вряд ли есть какие-либо сомнения в том, что в конечном счёте проблема управляемого синтеза будет решена. Природа может расположить на пути решения этой проблемы лишь ограниченное число трудностей, и после того, как человеку, благодаря непрерывному проявлению творческой активности, удастся их преодолеть, она уже не в состоянии будет изобрести новые».
«Физика плазмы ведёт к решению важнейших технических задач будущего, поэтому она имеет право на благосклонное отношение со стороны руководителей атомной техники нашего времени».
«Надежда на быстрое решение проблемы УТС - то же, что надежда грешника попасть в рай, минуя чистилище».
«Проблема термоядерного синтеза как бы специально создана для того, чтобы стать предметом тесного сотрудничества учёных и инженеров различных стран».
«Термоядерная энергетика появится тогда, когда она станет действительно необходима человечеству».
Сайт «Герои Страны ».
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
Прежде чем переходить к описанию жизни Льва Андреевича Арцимовича, хочу попробовать передать цельное восприятие его как могучей личности в науке, культуре в целом, гражданской жизни, включая и политические аспекты, и не только в масштабе страны, но и мира в 50-70-е годы прошлого века. Пока такие люди были в России, было и гражданское общество, очень ограниченное в масштабах, но высокое по качеству человеческого материала.
Первая характерная особенность, с которой люди сразу же сталкивались при знакомстве с Арцимовичем, - это ответственность. Перед собой. Он не позволял душе лениться никогда и ни в чем. В науке был самым жестким собственным критиком, - вспомним историю с нейтронами из прямых разрядов. Уровня мировой драмы достиг эпизод с ливерморскими нейтронами на первой Международной конференции по термояду в Зальцбурге. Американская группа с большой помпой объявила, в том числе и в прессе, об обнаружении длительной термоядерной реакции в открытой ловушке. Лев не пропустил этот мяч, так как имел "опыт работы" с нейтронами с самого зарождения ядерной науки. Он объяснил результат просто отражением нейтронов от окружающих предметов, прежде чем они попадали в счетчик, но сделал это на высочайшем театральном уровне. Было в нем что-то от Мефистофеля и во внешности, и во внутреннем облике. Американская делегация во главе с руководящим адмиралом не нашла ничего лучшего, чем попытаться превратить научную дискуссию в политический скандал, что дало Арцимовичу прекрасную пищу для сарказма на полном моральном основании, так как сам он никогда и ни при каких обстоятельствах не предавал правду. Даже уважаемые члены нашей делегации пытались унять его, но Лев правильно решил, не без влияния Макиавелли, что пусть сначала боятся, а уж потом любят. Он немедленно был признан лидером международного термоядерного сообщества, за чем последовало, без всякого нажима с его стороны, признание концепции токамака как центральной, что, в свою очередь, привело к беспрецедентному в научном сотрудничестве объединению в рамках проекта Международного термоядерного реактора (ИТЕР), уже, к сожалению, после смерти ученого. Я подробно остановился на этом эпизоде, одном из многих в многогранной жизни Льва Андреевича, чтобы подчеркнуть исключительную важность для успеха крупного проекта научной базы и моральной цельности его зачинателя.
Такую же принципиальную позицию он, по воспоминаниям коллег, занимал и в Пагуошском движении, что, несомненно, способствовало успеху последнего. В Нобелевской премии мира, полученной Пагуошем, есть и его значительная доля. Так же он вел себя и в других жизненных ситуациях. Никогда не проходил мимо безобразий и несуразиц окружающей жизни, которых было хоть отбавляй. Будучи грозой титулованных коллег и сильных мира сего, начинающих и слабых Арцимович никогда не обижал, наоборот, очень следил за их ростом и всячески тому способствовал.
Лев Андреевич родился в Москве 25 февраля 1909 г. Семья Арцимовичей происходила из старинного польского рода. Дед, М.И. Арцимович, участвовал в Польском восстании 1863-1864 гг. и был сослан в Сибирь, где женился на коренной сибирячке. Отец, Андрей Михайлович, родился в Смоленске, окончил Львовский университет по специальности "статистика и экономическая география". После переезда в Москву в 1907 г. служил статистиком в железнодорожном ведомстве и преподавал в Народном университете Шанявского. В 1908 г. женился на Ольге Львовне Левьен, получившей образование в пансионе в Швейцарии. У них родилось двое детей - Лев и Екатерина. В 1919 г. ЦСУ РСФСР поручило А.М. Арцимовичу организовать Губстатбюро в Могилеве, куда он и переехал с семьей. Из-за тяжелейшего положения с продовольствием Льва и его сестру Екатерину на короткое время пришлось даже отдать в приют (из которого мальчик сбежал и несколько дней бродяжничал с беспризорниками). С 1923 г. семья обосновалась в Минске, где отец стал доцентом, профессором, а затем и заведующим кафедрой статистики и экономической географии Белорусского университета.
В 1924 г. Арцимович экстерном окончил среднюю школу и поступил на физико-математический факультет Белорусского университета, который и окончил в 1928 г. в возрасте 19 лет. 1 апреля 1930 г. он был принят в Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ) в рентгенографический отдел на должность препаратора. Через полгода был переведен инженером в отдел электронных явлений, которым руководил Петр Иванович Лукирский. Вначале Лев Андреевич работал в лаборатории Абрама Исааковича Алиханова, совместно с которым выполнил свое первое серьезное научное исследование, посвященное изучению полного внутреннего отражения рентгеновских лучей от тонких пленок различных металлов (работа опубликована в "Zeitschrift fur Physik" в 1931 г.).
В 1934-1935 гг. Арцимович занимается физикой медленных нейтронов. Вместе с И.В. Курчатовым он впервые экспериментально доказал, что поглощение медленных нейтронов в водород-содержащих веществах обусловлено реакцией захвата нейтрона протоном. В 1937 г. по этой тематике он защищает кандидатскую диссертацию ("Поглощение медленных нейтронов"). Одновременно Лев Андреевич руководит бригадой по разработке ускорительных трубок для получения электронов с энергией свыше 1 МэВ. Созданные им трубки на напряжение порядка 2 МэВ использовались в исследованиях ядерного фотоэффекта. В 1936 г. Арцимович в соавторстве с А.И. Алихановым и А.И. Алиханяном доказал сохранение импульса при аннигиляции электрона и позитрона.
В 1937-1938 гг. Арцимович исполняет обязанности заместителя директора ЛФТИ по научной работе. В 1939 г. он защищает докторскую диссертацию "Тормозное излучение быстрых электронов", в которой экспериментально были блестяще подтверждены выводы, сделанные ранее в рамках квантовой механики. Лев Андреевич становится начальником лаборатории быстрых электронов ЛФТИ. Ему присваивается звание профессора.
С началом Великой Отечественной войны по предложению Арцимовича лаборатория переключается на разработку приборов ночного видения. В качестве первого из них был предложен электронно-оптический преобразователь с сурьмяно-цезиевым катодом, создание которого началось еще в Ленинграде. После эвакуации ЛФТИ в Казань сотрудники лаборатории приступили к работам по многокаскадным электронно-оптическим преобразователям. На июльской сессии Отделения физико-математических наук АН СССР в 1944 г. Арцимович выступил с докладом "Электронно-оптические свойства эмиссионных систем". В 1945 г. вместе с И.Я. Померанчуком Лев Андреевич подробно исследовал магнитотормозное излучение электронов в бетатроне.
В 1944 г. по предложению Курчатова Арцимович привлекается к работам по Атомному проекту и переходит в Лабораторию № 2 (ныне РНЦ "Курчатовский институт"), где работает до последних дней своей жизни. Он возглавляет исследования по созданию промышленной технологии электромагнитного разделения изотопов. Под его научным руководством были созданы не только опытно-промышленные разделительные установки, но и в рекордно короткий срок (менее пяти лет) на Северном Урале введен в строй специализированный комбинат "Свердловск-45".
В рамках Атомного проекта СССР для страховки параллельно разрабатывались две технологии обогащения урана - газодиффузионная и электромагнитная. К концу 1940-х годов стало ясно, что для получения больших количеств высокообогащенного урана-235 "бомбовой кондиции" (90%) предпочтителен по основным технико-экономическим показателям газодиффузионный метод. Завод по электромагнитному разделению перепрофилировали на производство изотопов других элементов. Вместе с тем, когда в 1949 г. оказалось, что газодиффузионная технология еще не позволяет достичь требуемого уровня обогащения, окончательное дообогащение продукта с 75 до 90% для первой советской урановой бомбы было выполнено под руководством Арцимовича на электромагнитных сепараторах комбината "Свердловск-45". За цикл работ по электромагнитному разделению Лев Андреевич в 1953 г. получил Сталинскую премию 1-й степени.
5 мая 1951 г. за подписью Сталина выходит постановление правительства о начале работе по управляемому термоядерному синтезу (УТС). Руководителем работ назначается Арцимович. В качестве первого шага в Институте атомной энергии, в отделе Арцимовича, занятого электромагнитным разделением изотопов, создается специальная группа для поиска подходов к решению проблемы УТС. Наряду с этим то же самое постановление предписывает Арцимовичу продолжать уделять работам по электромагнитному разделению не менее 70% времени. Однако уже к 1953 г. Лев Андреевич оказывается полностью вовлеченным в работы по УТС. Он руководитель интенсивно расширяющейся национальной программы термоядерных исследований и в течение 20 лет возглавляет секцию по управляемому термоядерному синтезу в Научно-техническом совете Минсредмаша СССР. Лев Андреевич одним из первых понял реальную сложность проблемы УТС и необходимость создания новой области науки - физики высокотемпературной плазмы. Вся его последующая деятельность как ученого, педагога и организатора науки была связана в основном с этой проблемой.
В 1952 г. группой сотрудников Арцимовича было обнаружено явление нейтронного излучения сильноточных импульсных разрядов в дейтерии. При этом именно критический анализ полученных результатов, выполненный Львом Андреевичем, позволил избежать крайне заманчивого, но ошибочного вывода о термоядерном происхождении этих нейтронов. Позднее это явление было зарегистрировано как открытие, а Арцимович с сотрудниками в 1958 г. получил Ленинскую премию. В 1956 г. под его руководством был подготовлен доклад "О возможности создания термоядерных реакций в газовом разряде", в котором сообщалось о ведущихся в Институте атомной энергии работах по УТС. Этот доклад, с которым Курчатов в апреле 1956 г. выступил в английском атомном центре в Харуэлле, вызвал огромный резонанс, в первую очередь в Англии и США (как выяснилось позднее, там велись сходные работы также в условиях строгой секретности), и послужил толчком для развертывания широкого международного сотрудничества в области управляемого термоядерного синтеза.
Л.А. Арцимович на семинаре в Институте атомной энергии. 1958 г.
В середине 1950-х годов Лев Андреевич приходит к выводу, что наиболее перспективны для термоядерной энергетики, по крайней мере на первом этапе, системы на базе стационарных магнитных ловушек, особенно замкнутые тороидальные системы "токамак", начальная концепция которых была предложена еще в 1950 г. И.Е. Таммом и А.Д. Сахаровым. В Институте атомной энергии под руководством Арцимовича эта концепция получила второе рождение. Была создана серия токамаков, эксперименты на которых позволили детально изучить основные особенности удержания и нагрева плазмы в таких системах. В 1968 г. при омическом нагреве
плазмы на токамаке Т-ЗА температура электронов и ионов достигла 20 и 4 млн. градусов соответственно - результат, в несколько раз превосходивший мировой уровень. Полученная Арцимовичем формула для ионной температуры в центральных областях плазмы при омическом нагреве хорошо согласовывалась с экспериментальными данными. Впервые было зарегистрировано устойчивое термоядерное излучение из плазменного витка, о чем было сообщено на третьей конференции МАГАТЭ по управляемому термоядерному синтезу, которая состоялась в 1968 г. в Новосибирске. За эту работу Лев Андреевич с группой сотрудников был удостоен Государственной премии СССР.
Западные ученые отнеслись к этим результатам с явным недоверием. Тогда Лев Андреевич предложил руководителям Калэмской лаборатории физики плазмы (Англия) провести в Институте атомной энергии совместный эксперимент по измерению параметров плазмы с использованием английской диагностической аппаратуры, аналогов которой в то время у нас не было. Кроме того, в начале 1969 г. Арцимович прочитал в Массачусетсском технологическом институте (США) цикл лекций о токамаках, которые, как позднее вспоминал директор Принстонской лаборатории физики плазмы Гарольд Фюрт, во многом стимулировали дальнейшее развитие термоядерных исследований в США, а также способствовали улучшению взаимопонимания в советско-американских отношениях. Совместный советско-английский эксперимент однозначно подтвердил рекордные параметры плазмы в токамаке Т-ЗА, сняв сомнения западных ученых в достоверности этих выдающихся для того времени результатов. С тех пор токамак повсюду в мире стал основным объектом в исследованиях по УТС с магнитным удержанием, а лидирующие позиции советской школы физики термоядерной плазмы получили всеобщее признание.
В исследованиях по УТС наступил новый этап: токамак стал доминирующей системой в термоядерных программах ведущих стран, Арцимович был признан лидером в этой области науки в мире. В 1970 г. он снова посетил США и провел уже своего рода инспекцию (по мнению Фюрта) американских проектов токамаков. В ходе визита губернатор Техаса провозгласил его почетным гражданином штата.
В начале 1970-х годов Лев Андреевич инициировал в рамках программы "Токамак" работы еще по двум, как показало время, весьма перспективным направлениям: токамакам с вытянутым сечением плазменного шнура и использованию мощного СВЧ-излучения для нагрева и стабилизации плазмы. Именно на токамаке с вытянутым сечением плазмы (JET) в конце 90-х годов было получено термоядерное энерговыделение мощностью порядка 20 МВт. Эта же схема использована в международном проекте первого экспериментального термоядерного реактора. Уже совсем незадолго до своей смерти, в декабре 1972 г., Лев Андреевич прочитал во Французском колледже в Париже блестящий цикл лекций о возможных путях развития термоядерных исследований.
Л.А. Арцимович на отдыхе в Борке. 1968 г.
Фотографии любезно предоставлены редакции Н.Г. Арцимович
Членом-корреспондентом Академии наук СССР Арцимович был избран в 1946 г., действительным членом - в 1953 г. В 1957 г. в академии (в значительной мере по инициативе Льва Андреевича) создается Отделение общей физики и астрономии, бессменным академиком-секретарем которого становится Арцимович. На этом посту он много энергии отдает развитию широкого круга проблем принципиального научного значения, в частности астрономии. При его активном участии на Северном Кавказе была создана Специальная астрофизическая лаборатория АН СССР с уникальным шестиметровым телескопом. После смерти Льва Андреевича Президиум АН СССР учредил премию его имени, которая регулярно присуждается за лучшие работы по экспериментальной физике.
По инициативе Арцимовича в МАГАТЭ был создан Международный совет по термоядерным исследованиям (IFRC), обеспечивающий поддержку работ по УТС не только в ведущих странах, но и в странах третьего мира. По решению этого совета в течение многих лет конференции МАГАТЭ по управляемому термоядерному синтезу открывались мемориальным докладом, посвященным Льву Андреевичу Арцимовичу (в последние годы доклад посвящается и другим выдающимся термоядерщикам). С первым "арцимовическим" докладом на седьмой Конференции МАГАТЭ по физике плазмы и УТС в 1978 г. в Инсбруке выступил тогдашний руководитель термоядерной программы США Э. Кинтнер.
Одним из первых ученых в мире Арцимович не только осознал реальную опасность для мировой цивилизации дальнейшего накопления запасов ядерного оружия, но и предпринял конкретные усилия по сокращению этой опасности. Он был одним из основателей и активных участников Пагуошского движения - всемирного форума ученых, поставившего перед правительством разных стран вопрос о необходимости сокращения ядерных вооружений.
Более 40 лет Лев Андреевич увлеченно занимался педагогической деятельностью, которую он начал еще в 1930 г. в Ленинградском электротехническом институте. Его, как блестящего лектора, обладающего даром четко и ясно излагать наиболее сложные вопросы современной физики, всегда с огромным интересом слушали в разные годы студенты Ленинградского политехнического института. Московского инженерно-физического института и Московского университета. Профессор МГУ с 1947 г., основатель и первый заведующий (1954-1973) кафедры атомной физики и кафедры микроэлектроники физфака МГУ, он создал общефакультетский курс "Атомная физика" и спецкурсы "Физика плазмы", "Дополнительные главы атомной физики". В ряду прочего Лев Андреевич оставил как память о себе российскую научную школу физики высокотемпературной плазмы, сохраняющую по сей день мировое признание.
Арцимович награжден четырьмя орденами Ленина и двумя орденами Трудового Красного Знамени. В 1969 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Одна из улиц Москвы носит его имя.
Скончался Лев Андреевич 1 марта 1973 г. в Москве на 65 году жизни от
тяжелого сердечного заболевания, которым он страдал в последние годы, но
тем не менее не прерывал своей активной деятельности.
